На начало войны ей исполнилось 23 года, на руках 2-хмесячный ребенок, эвакуироваться из блокадного Ленинграда смогла только летом 1942 года, пережив страшную зиму 1941-1942 года в городе. Выжить удалось благодаря тому, что свекор до войны работал сапожником и в семье был запас кожи и клея для ремонта сапог, все это съели в голодную зиму, а также жили на Мытнинской набережной, рядом с Невой. Водопровод в городе был разрушен и близость реки была очень важна. Зимой с утра матросы рубили проруби и люди с бидончиками в течение всего дня шли за водой. Воду лучше всего было набирать утром, потому что люди поскальзывались, падали, разливая воду, и к вечеру вокруг проруби нарастали ледяные окровавленные горки (падали не всегда удачно, разбивали носы, лица). За зиму семья сожгла свою большую библиотеку, осталось только несколько книг. Весной, когда стала пробиваться первая травка, Елизавета Алексеевна ходила с ножницами в Александровский парк, который располагался рядом с домом и стригла траву для еды. Летом, получив разрешение на эвакуацию, выехала с сыном в Тверскую область и там оставалась до конца войны, выхаживая сына, который долго не мог ходить из-за дистрофии и мужа, который вернулся с фронта после тяжелого ранения (снарядом были разбиты ребра и до конца жизни он ходил в корсете). После войны вернулась с семьей в Ленинград, работала, потом вышла на пенсию. При воспоминании о войне всегда на глазах наворачивались слезы, поэтому рассказывала очень мало. Похоронена на Серафимовском кладбище.